я думаю о моих дорогих друзьях в Париже и пишу весёлые сообщения про общие выходные, до которых всего-то несколько дней: мы собираемся на пикник вечной троицей - с Кассандрой, которая всё не разберётся француженка она или американка, и Брисом, который сменил, наверное, несколько десятков женщин, но при этом остался закоренелым романтиком. мои "Кассис" (чёрная смородина по-французски, вместо классического сокращения "Касси") и "Брысь Буржуа" (наиэпичнейшее сочетание имени и фамилии); мои с тех не таких уж давних пор, когда бегали друг за другом по коридорам тоталевской высотки и делили радости да печали.
Кассандра стала первой иностранкой, с которой мы сошлись по-настоящему близко; Брис стал единственным мужчиной, с которым я подстраивала свидание. она увлеченно слушала мои бесконечные истории; он ловко балансировал на грани дружеского флирта и провокации.
они были единственной радостью, настигшей меня в печалях прошлого дня рождения, и главной радостью, случившейся в суете прошлого мая.
всегда так светло, и легко, и весело.
однако на рабочем совещании я говорю о войне. войне. откуда? зачем?..
ощущение щемящего ужаса не покидало меня, кажется, целую вечность, хотя всего-то пару недель.
я не знаю, откуда оно пришло; я не знаю, уйдёт ли оно.
но я уже знаю, что Кассандре привезу павловопосадский платок, память о счастливых нас - в том мире, куда уже не вернуться.