и были ещё два дня, слившиеся в единый кошмар, стоило мне лишь увидеть папин звонок во вторник утром.
в городе работают магазины, и бегут троллейбусы за окном. всюду жизнь.
будто нет вереницы страшных слов, упёршейся в истовую борьбу за отказ от вскрытия; будто мама моя не превращается на глазах в сумасшедшую, цепляющуюся за покаянное обрядоверие; будто я не пьяна трезвостью своего рассудка.
мы отстояли право хоронить её завтра. для поминального стола у меня вышли, наверное, лучшие печеньки в жизни.