возвращение к работе, как бы любима она ни была, даётся трудно. прежние рамки уже не по мерке внезапно изменившейся мне... зато дружба с отделом кадров нежданно утешительна: отсутствия за последние две недели мы пока не будем оформлять документально.
а сердце моё томится всё тем же: болью, памятью. не думаю, что сотни деталей, сохранившихся в голове, сложатся в единое целое, по форме напоминающее текст, даже в предложения они едва складываются.
я рыдала, конечно, смотря на белое бабушкино лицо с ломаной линией губ.
отпевание было наполнено светом - и там действительно пели, и моя рука безвольно вершила один крест за другим.
едва батюшка успел предложить забрать иконку, которая лежала у неё на груди, как я вцепилась в холодную деревяшку отчаянной хваткой.
пока стучали молотки, я кинулась к этому самому батюшке за благословением читать псалтирь.
крёстное знамение, икона, благословение - всё это вещи из совершенно чужой реальности, но боль ведь способна уводить очень далеко.
теперь меня ждут недели почти-православности. именно почти, потому что рука снова подчинена холодной воле - той же, которая заставляет держать данное не себе обещание: читать.
боюсь, в остальном меня хватит разве что на тихо постоять в притворе.
какое топкое, вязкое время!..